В. В. Кравцов

ОВЛАДЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ГРАМОТНОСТЬЮ – НАСТОЯТЕЛЬНАЯ ПОТРЕБНОСТЬ КАЖДОГО ЖУРНАЛИСТА

    В статье раскрываются вопросы, связанные с повышением политической грамотности журналистов и аудитории. Политическая безграмотность приводит к искажению информации. Политическая грамотность позволяет говорить на одном языке, слышать и быть услышанным.

Ключевые слова: политика, политическая власть, идеология, пропаганда, избирательная кампания, легитимность власти, политическая журналистика, информационно-коммуникативная деятельность, СМИ.

    Известно, что для познания политической реальности необходима информация. Но, как правило, она доходит до аудитории в искаженном виде. Причем происходит это не только на этапе отображения действительности, ее интерпретации, но и на стадии ее познания, прежде всего, журналистами, а затем их читательской и зрительской аудиторией. Поняв смысл переломного момента истории, Е. Лебон писал: «Главной характерной чертой нашей эпохи служит именно замена сознательной деятельности индивидов бессознательной деятельностью толпы»1.
    Г. Тард, используя сходную с лебоновской методологию анализа социальных явлений, стал первооткрывателем влияния СМИ на коллективную психику и формирование общественного мнения. Один из известных теоретиков политической мифологии А. Кольев пишет: «По мнению Тарда, эпоха толп сменилась эпохой публик, формируемых массовыми изданиями. И сегодня мы можем констатировать, что этот фундаментальный вывод во многом опередил свое время <…> стал предельно актуален – в рамках чаяний коллективного бессознательного средства массовой информации (СМИ) в состоянии “слепить” любой политический проект»2.
     Так, за последние годы политическая наука создала определенное число понятий, которые являются инструментами исследования политической действительности в первую очередь для журналистов, знание о которой они доводят до своего читателя, зрителя, слушателя. Это обязательный атрибут общения заинтересованных в мире политики лиц, без которого коммуникация вряд ли может состояться. Если же она и состоится, то эффективность ее будет близка к нулю. Овладение этой грамотностью является сегодня настоятельной потребностью каждого журналиста, избравшего более широкое поле политической журналистики, или его четко обозначенный спектр – работу в избирательной кампании. Он должен знать, что некоторые их этих вновь появившихся понятий определяют «…существа, которые населяют и приводят в движение мир политики; политические партии и группы давления»3.
     О них должна давать преставление пресса в полном объеме, постепенно приучая аудиторию к этим понятиям. Это позволяет говорить на одном языке, слышать и быть услышанным.
     Другие понятия из-за своей всеобщности имеют, по определению Ж.-М. Денкэна, «поперечный характер»3. Они позволяют анализировать структуры и силы, которые для действующих и идущих им на смену политическим деятелям являются целью или средством. В этой связи следует, прежде всего, вспомнить понятие политическая власть, имеющее всеобщий характер и основательность объекта. Эти понятия также должны быть доведены до аудитории в неискаженном виде. Журналистский субъективизм здесь не уместен. Он – основа последующего недопонимания между прессой и аудиторией.
«Затем вспоминается понятие системы политической, – замечает автор. – Оно более свежее, более широкое и вместе с тем более туманное понятие, чем понятие политической власти. Оно обращает внимание на то, что власть, хотя является целью всякой политической деятельности и самой непосредственной частью мира политики, может быть постижима и понятна только через связь с тем, что не является властью»3.

    Есть еще и другие понятия, которые в последнее время пользуются значительным успехом у политических журналистов, политологов, самих политиков, но только не у аудитории. Она просто не воспринимает их в том значении, которое они имеют. Наблюдается и другая крайность: читатели наполняют их прежним содержанием, трактуют на свой лад. Речь идет о таких понятиях, как политическая культура, политическая социализация и политическое изменение, легитимность власти и многое другое. Неумение их объяснить аудитории ведет к их неприятию читающей публикой.
Затем в работе были исследованы такие понятия, важность которых нет необходимости подчеркивать и которые постоянно используются журналистом в определенной трактовке. Например, «…идеология есть мощное мобилизующее средство, в котором сходятся коллективное и индивидуальное; пропаганда, имеющая априорно чисто технический характер, представляет собой основной способ сознательного воздействия на представления, которые структурируют мир политики»3.
       Но далеко не однозначно эти понятия воспринимает аудитория, слыша в словах «идеология», «пропаганда» отзвуки вчерашнего дня. И это далеко не единственные примеры только на понятийном уровне, когда начинает закладываться фундамент непонимания, а затем и искажения информации. Каждый журналист, работающий в избирательных кампаниях, с этим сталкивается неоднократно. Хорошо, когда он начинает с овладения терминологией, с изучения реальной политической действительности и условий избирательных кампаний, хуже – когда он во всем спешит обвинять публику и грешит на ее уровень познания.
       Профессиональную среду информационно-коммуникативной практики в избирательных процессах можно рассмотреть в качестве социального поля.
Как известно, понятие «социальное поле» было разработано в теории конфликтов и характеризует общественные или политические отношения. Корни этого понятия лежат в групповой теории, замещающей марксистское понятие классов. Она в свою очередь исходит из анализа социальных групп, к которым следует отнести разнообразные социальные образования (семья, профессиональные союзы, театральные и футбольные общества, партии и т. д.).

    Допустимость такого рассмотрения возможна при условии, что штаб избирательной компании правомерно рассматривать как социальную группу, находящуюся в состоянии конкурентной борьбы (конфликта) со штабами других кандидатов и партий. Соответственно журналист, работающий при штабе, действует в среде принципиально конкурентных отношений, определяемых не столько идеологическими, сколько профессиональными прагматическими факторами, совокупность которых можно связать с понятием «политика» в узком смысле этого слова.
Анализ особенностей социального поля информационно-коммуникативной деятельности современных российских избирательных процессов позволил автору статьи сделать следующие обобщения.
   Средства массовой информации, вовлеченные в избирательные процессы, являются, по образному высказыванию самих журналистов, бытующему в их среде, своеобразными «машинами, творящими простака». Отчасти это задается реальными условиями работы журналистов, ограниченных временными рамками эфира или площадью газетной полосы, динамичностью корреспондентского труда, а порой и недостатком необходимой компетенции. Специфика журналистской деятельности, в результате которой журналист должен уметь говорить и писать кратко, приводит к тому, что сложность проблемы уходит на второй план. Безусловно, непросто изложить в полстраницы, рассказать за две минуты о том, что представляет собой социально-экономическая политика региона или как выглядят последствия коммунальной реформы, какова позиция того или иного политического деятеля по данному вопросу. Но, тем не менее, это делается. Данные просчеты заранее прогнозируемы. Равно как и стремление к сенсационности, к недоговоренности, к чрезмерной схематизации острых проблем, которые ведут к тому же. Важные факты порой опускаются или замалчиваются, так как не вписываются в контекст актуальной заметки. В результате журналисты помогают читателю, зрителю, слушателю стать таким, каким СМИ его имеют. Его отличает желание получать ясные и понятные для него ответы на любой вопрос, потреблять информацию, не прикладывая никаких умственных усилий, но в срок и в течение каждого дня, месяца, года, многих лет.

   В итоге возникает определенное взаимопонимание между прессой и аудиторией, только не всегда оно базируется на истинном знании. Отсюда сосуществование сверх количественной информации – распространение плохо отобранной информации, обилие которой порождает чувство незначительности, – и качественно недостаточной информации, ибо упускается то, что действительно ценно и перспективно. Смешение понятий, неадекватность восприятия новых терминов, предлагаемых политической наукой, их интерпретация со своих позиций завершает картину состояния социального поля информационно-коммуникативной деятельности современных российских избирательных процессов.

    Политические факты не нейтральны. Они плохо поддаются спокойному и объективному изложению, ибо даже способ их изложения произведен от политики власти как отношения. Форма, тональность, текст и подтекст представления журналистами политики той или иной партии и лидера (кандидата), ее выражающего, может изменить коренным образом мнение граждан об этой политике и ее представителях. Более того, это может изменить также ее последствия и даже саму ее природу. Поэтому возникает вопрос об объективности и максимальной точности информации, предлагаемой политическими журналистами в целом, и журналистами, работающими в условиях избирательных кампаний в частности. Вот почему постоянно нужно стараться отличать ту информацию, которая заслуживает доверия, от той, что является лишь пропагандистской работой. И здесь возникает вопрос о свободе выражения для средств массовой информации, который актуален даже в плюралистических демократиях, где многообразие власти – политической, экономической – явно заинтересовано в том, чтобы оказывать влияние на источники информации и непосредственно на ее содержание.

    Результатом воздействия этих различных факторов и становится появление значительных расхождений между тем, что сообщается и что есть в реальности. Образовавшееся пространство есть уникальное поле для проявления интерпретации журналистов в изложении информации, аудитории – в ее восприятии. Действительно, почему каждая из сторон должна принять другую интерпретацию? Иначе говоря, почему сначала журналисты, а затем и их аудитория должны верить политической власти? Как можно узнать, что политики говорят и делают одно и то же? Есть способы, которые предлагает современная наука и которые уже взяты на вооружение журналистами, избравшими для себя специализацией избирательный процесс. Прежде всего, ими используется интроспекция, которую понимают следующим образом. Например, у журналиста есть чувство обладания определенной властью, с одной стороны, над самим собой, а с другой – над другими. Это чувство, может быть, является иллюзией. Но это именно такая иллюзия, которая определяет его поведение и его мировоззрение. Под этим углом зрения он воспринимает информацию и в обработанном виде предлагает ее своей аудитории. Теперь ее очередь воспользоваться приемом интроспекции, чтобы определиться в восприятии данной политики и политиков. Собственно, так понятая политическая власть есть одновременно опыт и гипотеза и журналиста, и читательской аудитории. Обе интерпретации покрывают то поле, где осуществляются феномены власти: гипотеза берет эстафету опыта там, где последний больше не мыслим как нечто местное. Обе интерпретации расположены рядом внутри этого поля и часто варьируют. Возможны крайние варианты, но ни одна из крайних интерпретаций неубедительна, ибо обе они слишком явно противоречат нашему повседневному опыту, который соткан из многочисленных фактов бытия каждого отдельного человека и общества в целом, которое отражается в информационно-коммуникативной среде. Тем не менее, обе они должны быть осмыслены, хотя бы в определенных пределах, ибо показывают, что всякое описание власти журналистом, представленное в краткой заметке или полосной публикации, обязательно проходит между двумя полюсами. Само собой разумеется, что оба подхода имеют другую цель, чем нейтральное описание явлений и политических деятелей.

     Прежде всего, они имеют политические цели, может быть, научные. Но не более того. Они прямо вытекают из ценностных суждений о политической власти и соответствующей информации, которые мы выше рассмотрели. Они модулированы в соответствии с постулатами и целью, которую преследуют в данной политической ситуации и которую выражает журналист, специализирующийся на этой тематике. За аудиторией остается право ее воспринимать, как она есть, или ее интерпретировать по своему усмотрению, опыту и пониманию, привнося свою субъективность.
Средства массовой информации систематически избегают касаться некоторых острых тем, которые предлагает политическая жизнь общества и которые то и дело просачиваются в нее с помощью Интернета. Достаточно вспомнить версию «Коготь» и иже с ними. Чаще они практикуют общепринятые версии изложения событий, которые не затрагивают интересов властных структур. Если допускается на газетные страницы критика, то она возможна только в умеренном изложении. До тех пор, пока не отдана отмашка сверху. Если в прессе публикуется анализ реальной действительности, то данные излагаются только в пределах разумного, который установлен власть предержащими на данный момент. СМИ порой игнорируют и редко произносят даже такие слова, как «властолюбие», «политика – грязное дело», «деньги». Конечно, было бы абсурдно, как это порой делает «народное» мнение, свести политику к единственным измерениям эгоистических интересов индивидуумов: цинизм наивен, ибо он постулирует рациональность поступков, далеких от установленного порядка в людских делах. Но чрезмерность тоже имеет деформированный характер.      Можно не задаваться вопросом по поводу мотивов такого состояния, но следует иметь в виду, что такое положение тоже выступает генератором искажения к подлинному отражению действительности. Например, что такое легитимность и как это трактуется прессой? Это слово имеет много значений. В веберовском смысле оно обозначает совокупность ценностей и правил, которые делают возможным согласия во властных структурах. Иными словами, речь идет об ответах, которые может дать власть на вопрос: «От чьего имени мы правишь?» «С точки зрения Макса Вебера, – отмечает М.-Ж. Денкэн, – возможны три ответа. Во-первых, согласие управляемых может быть обусловлено авторитетом прошлого; во-вторых, личной волей исключительного главы, вождя; в-третьих, подчинением эксплицитным и разумным правилам. Таким образом, имеется три вида легитимности: традиционная, харизматическая и рационально-легальная»4. Глубокий анализ каждого из них потребовал бы широких обобщений, что в данном случае невозможно. Достаточно сказать, что традиционная легитимность опирается на авторитет «вечно вчерашнего», т. е. на нравы предков, и в такой интерпретации эта тема разрабатывается СМИ вне зависимости от их направленности. Этот вид легитимности господствовал в истории тысячелетия, и пресса не желает иной его трактовки. Он опирается на такой факт: человеческое общество может существовать только благодаря передаче от поколения к поколению приобретенных знаний, и поэтому покорность наследию встречается в журналистских текстах чаще, чем его постановка под сомнение. Но данная идея может быть рационализирована, на что порой отваживается политическая пресса. Она высказывает мысль о том, что прошлое – это хорошо, ибо как таковое оно сохранилось. Единство факта и идеи порождает стереотип, то есть суждение, действующее без, и даже против, всякого экспериментального доказательства, которое политическая журналистика без устали доказывает.    

   Не предпочитают старое новому только те журналисты, специализирующиеся на политической тематике, которые берут на себя смелость взяться за сравнительный анализ. Но это по плечу немногим и журналистам, и изданиям. Гораздо проще, когда плохое старое предпочитается хорошему новому. Такие принципы составляют мощный тормоз для инноваций. Новое может проявиться только в двух формах: насилия как модернизации – катастрофа, или реформ, преследующих цели восстановить прежнее и чистое состояние, извращенное попытками реформ. «Действительно, традиционными обществами считаются такие общества, которые верят в упадок нынешних времен. Против вчерашнего можно призвать позавчерашнее и таким образом построить завтра»4. Чем порой и занимается политическая журналистика, предлагая те же рецепты действия и тем коллегам, которые сосредоточили свои усилия только на одном сегменте политической жизни – выборах.
     В целом эти три обстоятельства подтверждают предположение, что политическая информация, проходящая через каналы СМИ, может содержать искажения разного порядка: от случайных, до осознанных. В результате этого, большинство населения не имеет возможности сравнивать политическую реальность с образом, который им представляют масс-медиа.
Этот вывод также используется теми исследователями, которые остаются на позиции разграничения политической журналистики и журналистики в целом, а также проведения водораздела между журналистом, работающим в газете, и журналистом, работающим в штабе избирательной кампании.
Однако, если посмотреть повнимательней, то можно убедиться в том, что выделенные нами факторы искажения информации присутствуют в полной мере и в неполитической информационно-коммуникативной деятельности. Более того, они относятся к общим свойствам СМИ, функционирующим в современном обществе. Поэтому мы придерживаемся мнения, что политический журналист и журналист, участвующий в избирательной кампании, такой же журналист, как и его коллега, работающий в «неангажированном» издании.
     Причем специфика его деятельности, которая, безусловно, присутствует, в большей степени становится еще более понятной при рассмотрении субъектов социального поля избирательной кампании. Но это тема уже другой статьи.

Примечания
1 Лебон, Г. Психология масс. СПб., 1995. С. 143.
2 Кольев, А. Политическая мифология : Реализация социального опыта. М. : Логос, 2003. С. 24.
3 Денкэн, Ж.-М. Политическая наука. М. : Изд-во МНЭПУ, 1993. С. 47.
4 Там же. С. 54.
Список литературы
1. Денкэн, Ж.-М. Политическая наука. М. : Изд-во МНЭПУ, 1993. 162 с.
2. Кольев, А. Политическая мифология : Реализация социального опыта. М. : Логос, 2003. 384 с.
3. Фоменко, С. А. Политология : учеб. пособие. М. : ТЕИС, 2000. 360 с.